Почти все представители старшего поколения, да не только его, видели замечательный советский мультфильм «Про козлёнка, который умел считать до десяти», снятый в 1968 году по обучающей сказке норвежского писателя Альфа Прёйсена. Сказка, как и мультфильм заканчиваются «хэппи-эндом», когда Козлёнок, успокоивший невольных пассажиров парусника их верным подсчётом, остаётся работать на нём контролёром, и, всякий раз, когда (в сказке) Петух (а в мультфильме - Гусь) сажает на свой парусник зверей, Козлёнок стоит у причала и считает пассажиров…
Детство прошло, социализм, включая его развитую часть – тоже, сошла на берег Эстонии самостоятельность, теперь ею правят не какие-то диктаторы из Кремля, а местные «петухи» вкупе с европейскими и заокеанскими «гусями». Бывшая же коммунистка Марья Лауристин, научившаяся считать в советской школе ещё в эпоху подобных мультфильмов, теперь считает уже по-взрослому, с высоты профессорского видения социологических явлений.
«Ну, вот - теперь она и русских посчитала!»,- первое, что пришло на ум по прочтению вступительной части статьи умудрённого профессора социальной коммуникации Марью Лауристин в газете Eesti Päevaleht под названием «Как портретно представить интегрированных»?
Марью Лауристин, являясь одним из авторов социологического исследования интеграции, проведённого совместно Praxis, Emor, и Тартуским университетом, одной из главных целей этого исследования результатов политики интеграции выставляет освобождение от некоторых нелестного характера стереотипов и от неоправданных ожиданий. При этом профессор подчёркивает, что политика интеграции в Эстонии была подчёркнуто сосредоточена на важности эстонского языка – так, что целью являлось всеобщее использование эстонского языка в качестве государственного, в т.ч. и в Северо-восточном, русскоязычном анклаве Эстонии. Мол, государственный язык является основным критерием успешности как при сдаче экзамена на гражданство, так и на рынке труда. А в части «мировоззренческой ориентеции» и «чувства эстоноземельского единства» бОльшее значение придаётся результатам тестирования и квалификационным стандартам.
Что же заставило взяться за столь обширное, даже масштабное и затратное исследование? Ведь Марью Лауристин – не Козлёнок, и из-за простого любопытства, или ради тренировки своего умения «считать русскоязычных по полочкам и стратам» не стала бы. Она и не скрывает мотивы проведения исследования: «изменение рынка рабочей силы: старение населения, уезд молодёжи за границу вынуждают взглянуть на политику интеграции с другой стороны – как возможность сберечь и выращивать человеческий ресурс Эстонии.» И уточняет цель своего профессионального интереса: «насколько мотивирована инородная молодёжь связать себя с Эстонией? Каковы их внутренние помыслы? Какие ценности и установки их характеризуют? Можно ли их представить как эстоноцентричные, или они настроены европейски, прозападно, или они вовсе - российской направленности?» В общем, если представить главного счетовода «парусника» «Эстония» в качестве скрупулёзного исследователя на службе у коллекивного эстонского работодателя, то действительно тут нужны знания не Козлёночка, но матёрой «волчицы» от социологии. Что же она насчитала? Давайте бегло пройдёмся по пунктам, представленным самим автором, тем более, что это совсем не больно, как того опасался Телёнок, которого сказочный Козлёнок посчитал в мультфильме первым из «зверей».
Эстония или Россия?
По данным исследования, добрая половина русскоязычной молодёжи (возраста до 30 лет) не считают себя принадлежащими к единому «народу Эстонии», хотя вторая половина – относительно довольна жизнью здесь. Лишь треть опрошенных доверяет государству Эстония, а каждый четвёртый хочет уехать отсюда навсегда. Заметная часть молодых не думает связывать себя с гражданством Эстонии, предпочитая в будущем обретение гражданства России.
Лауристин констатирует не слишком приятный вывод: «отсюда ясно, насколько обманчиво представление, будто время и смена поколений сами по себе разрешат проблемы интеграции, и что родившееся здесь и выросшее молодое поколение с лёгкостью растворится в едином обществе Эстонии.» Марью с тревогой указывает: «пора уже заметить и понять растущую в русскоязычном населении внутреннюю настроенность к обособлению и соответствующее этому отношение к Эстонии, а также распределение русскоязычных по отдельным группам в нашей относительно жестокой среде с точки зрения одоления жизненных трудностей и приспособления к общественным и экономическим условиям.»
Профессор раскрывает и метод получения той картины, которую следовало получить на основе социологических проведённых опросов: «за основу социологических срезов мы взяли три важнейшие стороны интегрированности: 1) владение эстонским языком и его активное использование в общении; 2) гражданская осознанность, что выражается в обладании (желании обретения) гражданством Эстонии, связывание себя с Эстонией как с единственной родиной и самоопределение в качестве принадлежности единому народу Эстонии; 3) вовлечённость в жизнь общества Эстонии посредством участия в выборах или посредством участия в общественной жизни Эстонии.»
На помощь в анализе данных эстонские социологи призвали статистический метод обработки, называемый кластер-анализом. (Это вам не «раз», «два», «три», «четыре», «пять» устами Козлёнка!). И получилось, что русскоязычное население разделяется по сути… пополам! Мол, половина – интегрирована более-менее успешно, а оставшиеся – в меньшей степени, или не особо интегрировались.
Далее Марью Лауристин более подробно останавливается на этих группах русскоязычных с различной интеграционной ориентацией, которых она насчитала пять:
|
A. Успешно интегрированные. (21% из иноязычных).
Молодые, (высоко)образованные белые воротнички или управленцы. Материально обеспеченные. Относят себя к среднему классу, или элите. Как правило, граждане Эстонии, живут и работают в эстонской среде, среди друзей и знакомых много эстонцев, свободно говорят по-эстонски, акивные потребители масс-медиа, следят за эстонскими масс-медиа, относительно равнодушны к русскоязычным масс-медиа. Чувствительны к предвзятому отношению, остро ощущают дискриминирующую и конфликтную обстановку.
B. Русскоязычные патриоты Эстонии (16%).
Пенсионеры и пожилые люди, имеющие среднее, специальное, отчасти высшее образование. Относят себя к среднему классу, материальное положение небогатое. Малый достаток, неуспокоенность, бОльшая часть печалится по причине изменений, происходящих в последнее время. Более 90% из них твёрдо относит себя к единому народу Эстонии и считает Эстонию единственной родиной. Активно участвуют в деятельности народных культурных обществ, важной считают религиозность. Не считают себя дискриминированными.
C. Активные и критически настроенные владеющие эстонским языком (13%).
Это – самая молодая группа: 52% моложе 35 лет. Материально обеспеченные, амбициозные и критически настроенные. Этот срез наиболее распространён в среде учащихся. Гражданское самосознание слабое: лишь 44% относит себя к народу Эстонии. Лишь 56% граждане Эстонии, распространено мнение, будто гражданство Эстонии не нужно, и имеет плохую репутацию. Половина называет своей родиной иное государство: Россию, Украину, Финляндию. Относятся с недоверием к политике как Эстонии, так и России. Следят за эстонскими масс-медиа. На выборы ходят мало, однако альтернативная политическая активность наиболее высока. Недовольны плохой доступностью качественного высшего образования и возможностями самоутверждения, бОльшая часть готова покинуть Эстонию.
D. Слабо интегрированные (29%).
Имеющие малый доход, относящие себя к нижнему слою общества. Преобладают синие воротнички, есть и пенсионеры и безработные, в меньшем количестве специалисты и предприниматели. Представлены все возрастные группы. Это – традиционная целевая группа политики интеграции: с плохим знанием эстонского языка, однако ориентированные на Эстонию, в большинстве – неопределённого гражданства. Основная причина отсутствия гражданства – незнание языка и недостаточная способность учиться. Низкое доверие к государственным учреждениям, материальная нужда и пессимизм.
Активные потребители русскоязычных масс-медиа в тематике Эстонии. 62% принимали участие в местных выборах. Особое внимание к себе требуют молодые с неопределённым гражданством (среди этой группы моложе 35 лет – 32%). Живут, в основном, в Таллине и на Северо-востоке.
E. Пассивные и не интегрированные (22%).
В эту группу входят, в основном, пожилые люди (58% старше 50 лет), не владеющие эстонским языком, живущие на Северо-востоке Эстонии. Подавляющая часть – пенсионеры, или с синими воротничками. Относительно низкое образование, 28% без высшего образования. Низкая самооценка, отнесение себя к низшим слоям общества Эстонии. Половина имеет гражданство России, две трети считают Россию единственной родиной. Очень пассивны, только четверть этой группы принимала участие в местных выборах. Мало интересуются жизнью Эстонии, основной источник информации – российские телеканалы, ценят также Радио-4. Не понимают бытовой информации на эстонском языке, и не способны разговаривать с чиновниками на эстонском языке.
|
Кто же успешнее интегрировался?
Что же увидела профессор Марью Лауристин после выявления таких срезов (страт) русскоязычных по различным сторонам жизни? То, что «эти пять выраженных страт однозначно не совпадают ни с распределением по гражданству, ни по знанию языка: имеются и патриоты Эстонии, не владеющие эстонским языком, но имеются и свободно говорящие молодые, не считающие Эстонию своим домом.» И видя такое, куда более разнообразное, чем представшее в виде зверей перед Козлёнком, распределение русских, Марью задаётся вопросом: «кто же успешнее интегрировался: группа B, которые привязались к Эстонии и с сильным гражданским чувством, однако плохо говорящими на эстонском языке, или хорошо владеющая эстонским языком группа C, которая не очень-то готова ценить Эстонию в качестве родины, да и не доверяет государству Эстония?»
Профессор констатирует, что их «мониторинг показал одно: политика интеграции в Эстонии нуждается в новом подходе, который был бы менее политизирован, и более учитывал бы действительные установки людей, их способности, обстоятельства и мотивы.» Тут невольно возникает вопрос: сколько лет понадобилось Козлёнку, чтобы научиться считать? Хватило одного полугодия в школе, или даже одного месяца? Ясен пень, что мониторинги мониторить – это вам не считать до десяти, но всё же кластерный анализ статистических данных был известен, и практически использовался задолго до восстановления Эстонией самостоятельности. Так что случилось теперь? Петух с мачты закричал: «Ку-ка-ре-ку! На помощь! Парусник (Эстония) тонет!»? И тут же воззвал: «Кто из вас умеет считать?»
«Я умею»,- хором ответили Козлёнок и Марью Лауристин.
Что же дальше?
В сказке Козлёнок подтвердил безопасность плавания на паруснике зверей, поскольку сосчитал предельное количество зверей – 10. А какой вывод сделала профессор?
Вот он, итог исследований устами, или пером заслуженного (без иронии!) социолога Марью Лауристин:
«Нам впредь не следовало бы однозначно спесиво говорить о русскоязычном населении. Пора в русскоязычной массе замечать проявления, различающие людей. Пора дружелюбно вовлекать в общественную жизнь тех русских Эстонии, или людей с другой родной речью, которые влились в общество Эстонии и нуждаются в большем доверии и признании как партнёры в сотрудничестве, а не в качестве целевой группы, подвергаемой интеграции. Вместе с этим следует и гибче относиться к тем людям, чьё хорошее желание интегрироваться подрезают скромные ресурсы, или изоляция, вызванная условиями места жительства. Открытый, заботливый и честный диалог между гражданами Эстонии из различных национальных групп это лучший путь к взаимному доверию и безопасности. Самой эффективной интеграционной политикой является такая, какая рождается в общении людей.»
А что? Неужели профессор Марью Лауристин только вчера научилась не только считать, и производить кластерный анализ, но и просто думать в человеческих категориях? А как же прошедшие почти четверть века?! Странно, но в сказке и в мультфильме Козлёнку даже в голову не приходило кого-то из зверей по ходу счёта оскорблять, или обзывать «не козлами», тем паче, требовать со зверей плату за подсчёт зверей в минуту угрозы нахождения на общем паруснике, тем более – раскачивать парусник, дабы пытаться довести их до смертельного испуга, включая капитана Петуха (Гуся/Пингвина – какая, курат/shit, разница, на каком птичьем языке квакать и кашлять там, на мачте?).
Прогресс – на лице. Эстонии. Хотя бы такой, частичный. Именно - частичный: ведь Марью Лауристин предлагает диалог только с теми, кто уже подходит – с её точки зрения – для диалога. А про тех русских и говорящих на русском языке граждан, и не граждан Эстонии, которых уже довели до установки неприятия Эстонии и эстонского, почему-то умалчивает. Кластерный анализ, видать, где-то заклинило. Может, сказочного Козлёнка позвать на помощь? Не бойтесь, Марью, он - не русского происхождения, норвежского!
Подготовил Олег Родионов
На главном фото EPL:
Такими видит русских эстонии карикатурист Хиллар Метс (Hillar Mets)
Оригинал эстоноязычной диаграммы использованной в тексте