Известный в Эстонии социолог Андрус Саар в интервью на радио KUKU отметил, что беда эстонской журналистики во многом в том, что она подаёт материалы в осколочном виде, а не целостной картиной о каком-то явлении. В результате такой отрывочной картины, простой обыватель, по мнению социолога, похож на амёбу, которой в воду пускают электрический ток, она дёргается, а затем либо погибает, либо как-то реагирует.
Радио KUKU начало интервью с Андрусом Сааром нарочито «прикольно»: ведущий зачитал с бумажки (запомнить это невозможно!) длиннющую и запутанную фразу - решение парламента Эстонии (riigikogu) насчёт присоединения Эстонии к европейскому стабилизационному фонду: «Решение предусматривает давать помощь оказавшимся в финансовых затруднениях … », и попросило Андруса Саара ответить – было ли ему понятно то, что только что зачитано?
На это социолог ответил, что можно и предполагать, догадываться, о чём идёт речь, но этот язык – из разряда юридических закодированных языков.
Ведущий, однако, настоял на дальнейшем: мол, это решение является по существу судьбоносным, и важным, а потому должно быть понятным каждому живущему в Эстонии – от островов на западе до Нарвы на востоке. Саар согласился с этим, однако заметил, что сама формулировка решения парламента родилась в канцелярии рийгикогу, и в этом смысле тут полный порядок. А вот журналисты и депутаты парламента – те люди, которые должны перевести это формальное решение на человеческий язык.
При этом Андрус Саар резко отметил, что «такое необходимое толкование этого решения до сих пор не сделано, и причина такого положения в том, что всякое такое сообщение о таком решении – идеологизировано. Кроме того, всякое такое сообщение не локализировано ни в каком систематизированном контексте – чтобы можно было понять, о чём вообще идёт речь. Ведь если я читаю, что Греция сокращает число чиновников на двадцать тысяч, то – ага! – меня интересует не это число в 20000, а сколько при этом удастся сберечь денег!» Андрус Саар поясняет, что это значит – насколько снизится долговой груз Греции. Другой же аспект, по его мнению, весьма важный для жителей Эстонии, и который так и не пояснён, потому как тоже идеологизирован, это то, «что же означает для Эстонии этот шаг в целом: сколько всё же мы платим, во что это нам обойдётся, какие имеются гарантии, в каком временном контексте всё это происходит, и с каким значением для тех стран, которые входят в зону валюты евро.»
Андрус Саар признал, что в сельской местности всё это воспринимается на эмоциональном уровне, притом, что члены рийгикогу ничего со своей стороны не распространяют, или в очень ограниченном объёме, и похоже на то, что и сами депутаты не совсем понимают, что же происходит. Они, мол, могут высказать зазубренные тексты, которые подготовлены в партийных конторах, но, очевидно, свободно темой не владеют.
Социолог Саар утверждает, что «зачастую возникает вопрос: мол, речь идёт всё-таки об экономической теме. И люди в этом не разбираются, поскольку терминология затруднительная. Однако, всё это не соответствует действительности. Почему? А потому, что по этой самой экономической теме можно всё прекрасно расписать, или рассказать на человеческом языке. Важно то, чтобы этот представляемый материал был бы действительно системным, учитывающий определённый контекст, а не так, что с использованием каких-то случайных фактов. Не так, как это зачастую сейчас делает «жёлтая» пресса: фактик отсюда, фактик оттуда, и в итоге человек не понимает сути дела.»
Андрус Саар подводит итог своему пояснению: «Беда в том, что наша журналистика подаёт материалы в осколочном виде, а не целостной картиной о каком-то явлении. И что же человек должен при этом понимать? Он тогда и получается будто амёбой, которой в воду пускают электрический ток, и она дёргается, погибает, или реагирует, и всякий обыватель действует так же, поскольку у него и нет иной возможности.»
На вопрос ведущего: «Является ли этот «китайский язык» применительно к теме стабилизационного фонда намеренным, дабы так и было нужно, чтобы о многом обывателю и не говорить, иначе, мол, прибавится подавленности и разочарования в жизни, и ведь этого нам не нужно, не так ли?»,– Андрус Саар ответил, что это лишь одна сторона дела, и он совершенно убеждён в том, что «то, каким образом эти сведения сейчас подаются, и какую информацию оставляют скрытой, это всё делается с весьма определённой целью: не подвергать людей подавленному настроению, а держать их на голодном пайке в смысле недостатка информации. Чтобы они не получили полную информацию, и вследствие этого они бы не могли принимать никакого решения. Ведь когда люди принимают решение, то если давать им лишь осколочную информацию, то они реагируют совершенно иначе.»
Ведущие также направили тему разговора на возможность референдума при принятии решения такой важности: можно ли вообще так разъяснить этот вопрос о стабилизационном фонде, чтобы люди могли ответить на вопрос положительно?
В ответ Андрус Саар выразил своё убеждение, что принципиально возможно достаточно понятно дать материал по этой теме, чтобы человек мог принимать решение сознательно. При этом, конечно, нужно проявить волю, и выяснить те факты, которые до нас не доводят, раскрыть их, и подать. Такое разъяснение невозможно уместить в одной-единственной статье. И если имеются более трудные аспекты вопроса, которые следует рассмотреть, то применяется так называемое двухуровневое распределение информации: есть люди, которые образуют авторитетную группу для других, и у них спрашивают, и тогда какая-то тема проясняется довольно просто.
Андрус Саар закончил это обсуждение предположением, что «если через год дойдёт до того, что действительно придётся принимать решение о реальной выплате денег, то если такое решение будет приниматься за 2-3 недели, или за полтора месяца до того, как можно будет высказать своё мнение, то тогда мы имеем дело с манипуляцией общественного мнения со стороны политтехнологов – именно в таком направлении, как они того хотят.»
Подготовил Олег Родионов